понедельник, 14 июня 2010
Константин Арбенин
МИСТЕРИЯ НА НЕВСКОМ
МИСТЕРИЯ НА НЕВСКОМ
Ночь. По Невскому проспекту прогуливаются двое: один - бородатый, другой - с длинным носом.
ДЛИННОНОСЫЙ. Посмотри-ка, Федя, кто это там на мосту так прыгает?
БОРОДАТЫЙ. Где? А, это, небось, пьяненький какой. Надрался, как свинья, и выделывается, окаянный.
ДЛИННОНОСЫЙ. Какая ж это свинья? Помилуй, друг ситный, по-моему он совсем и не пьян, а очень даже ровно подпрыгивает. Смотри, как чинно - вверх-вниз, вверх-вниз.
БОРОДАТЫЙ. Кого-то он мне сильно напоминает, а, Коля? Может, это кто из наших?
ДЛИННОНОСЫЙ. Мать честная! Кажись, это... Пушкин!
БОРОДАТЫЙ. Какой Пушкин? Александр Сергеевич?
ДЛИННОНОСЫЙ. Ну, он, сердечный! Посмотри внимательней - натуральный Пушкин, с бакенбардами.
БОРОДАТЫЙ. Да что ты, брат, такое несешь! Какой же это, к черту, Александр Сергеевич! Да и лысина у него какая-то не пушкинская.
ДЛИННОНОСЫЙ. Экой ты дурак, братец! Ты глянь повнимательней-то! Разве ж не Пушкин? Эвон, как прыгает!
БОРОДАТЫЙ. Не, похож, безусловно, это я не возражаю. Но какого хрена Александру Сергеевичу ночью на мосту делать? Что ж он, сумасшедший что ли? Нет, это не Пушкин.
ДЛИННОНОСЫЙ. Кто ж тогда? Чехов что ли?
БОРОДАТЫЙ. Ну, на Чехова это тем более не похоже.
ДЛИННОНОСЫЙ. Ну так значит Пушкин!.. Вот тебе - бродили-бродили, да и не зря: живого Пушкина встретили! Мистерия!
БОРОДАТЫЙ. Что-то я все-таки сомневаюсь, любезный. Пушкин - это ж классик. Чего ж он тогда еще живой? Прыгает!
ДЛИННОНОСЫЙ. Фома ты неверующий! Холодно ему - вот и прыгает. Посмотри, какая фуражка у него! Нет, ей Богу, это Пушкин! Своею собственной персоной вышел погулять по Неве вечерком, да и замерз. А тут - мы!
БОРОДАТЫЙ. Послушай, братец. Чем гадать, давай-ка мы лучше у него спросим - он это или не он?
ДЛИННОНОСЫЙ. Ты что! Разве ж можно так прямо в лоб такие вещи спрашивать! Эдак он нас за придурков примет. Надо что-то похитрей выдумать.
БОРОДАТЫЙ. Сигаретку у него , что ли, стрельнуть?
ДЛИННОНОСЫЙ. Да нет. Пушкин разве курил?
БОРОДАТЫЙ. Курил, наверное, раз помер так рано. Давай-ка, спроси у него огоньку.
ДЛИННОНОСЫЙ. Нет, лучше ты. Я как-то плохо умею с незнакомыми людьми ночью заговаривать - они меня пугаются, а я их - тем более.
БОРОДАТЫЙ. Ну ладно, попробую. Э-э-э... Нет, знаешь, Коля, сигарету - это как-то пошло. А вдруг у него нету? Лучше я у него время спрошу. Или про погоду что-нибудь.
ДЛИННОНОСЫЙ. Хорошо, валяй про погоду, только быстрее. Он, видишь, уже далеко как упрыгал! Замерз, видать, очень, бедняга. Ну давай, давай!
БОРОДАТЫЙ. Ага. Э-э-э... Товарищъ Пушкин!
ДЛИННОНОСЫЙ. Ты что, спятил! Какой он тебе товарищъ! Сам дурак! Ты его - по имени, по отчеству! Это ж классик! Тонкая душа! Пу-у-ушкин!
БОРОДАТЫЙ. Ага. Э-э-э... Александр Сергеевич, голубчик! Да-да, вам! Можно вас на пару минуточек, милейший-с? Да-да, вас... Чего-с?!
ДЛИННОНОСЫЙ. Во, во, убегает! Испугался! Точно Пушкин!
БОРОДАТЫЙ. А чего это он мне такое сказанул? Я что-то не понял...
ДЛИННОНОСЫЙ. Куда уж нам понять его, гения! Смотри, как улепетывает! Сильно перепугался!
БОРОДАТЫЙ. Слушай, а почему он с хвостом? Пушкин разве с хвостом был?
ДЛИННОНОСЫЙ. Наверно, с хвостом.
БОРОДАТЫЙ. А с чего бы это?
ДЛИННОНОСЫЙ. А Бог его знает! Поэт все-таки. И потом, говорят, он от негра произошел.
БОРОДАТЫЙ. Свят, свят, свят! Вот бедолага! Зря мы его так напугали! Гулял бы себе и гулял. А тут мы... Ой, как неудобно-то!
ДЛИННОНОСЫЙ. А может, это и не Пушкин вовсе? Может, мы погорячились?
БОРОДАТЫЙ. Ну как же не Пушкин? С хвостом! Кто еще от негра произошел? Остальные все - от обезьяны.
ДЛИННОНОСЫЙ. А что ж он убегает-то?
БОРОДАТЫЙ. Наверное, заболел. Может, не здоровится.
ДЛИННОНОСЫЙ. Ну и бес с ним, с Пушкиным! Пусть себе прыгает! Плюнь ты на него.
БОРОДАТЫЙ. Тьфу!
ДЛИННОНОСЫЙ. Вот так. Пойдем-ка, дружок, лучше на Исакий посмотрим. Там, говорят, презабавные вещи деются!
БОРОДАТЫЙ. Ну пошли, коли так. Раз такое дело - посмотрим. То ведь тебе не Пушкин с хвостом, то целая опера! Мистерия!
ДЛИННОНОСЫЙ. Во-во, Федя. Погоди только, я калоши выжму. Ужасная погода у нас в Питере...
И, кутаясь в шинели, Николай Васильевич и Федор Михайлович исчезают впотьмах.
(Ленинград, 1989)А филологи никогда - никогда! не забывают, как они читали дикую литературу.