В Выборге совсем Рождество — пушистые сугробы и снег хлопьями.
А в парке Монрепо, как на Иремеле летом, бесконечная белая пустота за скалами. И ветер в лицо. И заводи, в которые мы не провалились.
За нами бегают дети и собаки, в электричке предлагают заменить трубочиста на мешочек с порошком неизвестного содержания, а на башне святого Олафа теплее, чем внизу. И не хочется уходить.
Но мы уходим бродить по снегам, и смотреть на башню с часами, и обходить по кругу площадь, на которой я была, о ужас, шестнадцать лет назад, и качалась вон на той цепи ограды.
Очень волшебно.
Во многом потому, что это еще один тот самый маленький город с узкими улочками и крепостью, потому, что я слишком скучаю по Львову. И, здесь нельзя не добавить, по Праге.
Вот только волшебного места, где можно выпить глинтвейна в честь Рождества, там нет. Глинтвейном был финский морошковый ликер, выменянный на прошлой неделе на временную эксплуатацию мозгов.

А вечером мы купили медвежонка Олафа в маленьком детском мире. И сделали исторический кадр "Медвежонок Олаф и стрит-арт в подворотне". Он большой ценитель, сразу видно. И что Олаф, видно тоже.

Да, это мы так в Псков поехали.